Роман философа Льва Шестова ипоэтессы Варвары Малахиевой‑Мирович протекал вмире литературы— беседы оШекспире, Канте, Ницше иДостоевском— итак иостался вписьмах друг кдругу., История любви кВарваре Григорьевне, трудные отношения сеесестрой Анастасией становятся своеобразным прологом к«философии трагедии» Шестова ипроливают свет нато, что подвигло его кэкзистенциализму,— именно обэтом белом пятне вбиографии философа ирассказывает историк ипрозаик Наталья Громова вновой книге «Потусторонний друг»., «Приснился сегодня Л.И. (Шестов). Вошел молодой, быстрый, радостный. Вруках огромный букет цветов. Положил его передо мной случистой застенчивой своей улыбкой. Четырнадцать лет прошло стех пор, как видела еевпоследний раз. Десять лет содня последнего письма. Неозначаетли сон этот, что онперешагнул ужеи, может быть, именно вэту ночь затучерту, где нет уже старости, нет условностей ипреград человеческого обихода, нет ниПарижа, ниМосквы. Инет разлуки»., Издневника Варвары Малахиевой‑Мирович, Лев Шестов— Варваре Малахиевой, 1895, О, еслибы ямог вдохнуть вВас тот дух, которым Выже меня оживили. ЯВас увидел, яВас услышал— иясам стал иным человеком. Мне кажется, что, как янеисстрадался всознании невозможности придти кВам, ястех пор, как увидел, узнал Вас, стал вдесятеро, всто раз лучше исильнее. И, еслиВы можете придать столько веры ибодрости человеку, значит есть ивВас сила ивера., Варвара Малахиева— Льву Шестову, 1923, Вот уже прожита жизнь, авсе нет для меня такого лимонаря или патерика, который успокоилбы душу отбуйственных сомнений ивывелбы из«темницы духовой». Навремена, более или менее короткие, проходит через душу луч изиных миров ивсегда тоска оних. Ибольше ничего. Авокруг такие «утвержденные накамени», сдогматами, сритуалом жития, сисповеданием домученичества— завидный жребий. Ивэтом смысле полнота одиночества., Варвара Малахиева. ОЛьве Толстом, Дети семьи, где яжила, волновались заменя, представляя мою встречу сЛьвом Николаевичем. Когда яуезжала, меня провожали стакими лицами, скакими, быть может, всредние века напутствовали отправлявшихся вкрестовые походы., Телеграфисты, укоторых ясправлялась опоездах, останавливающихся вКозловке или Ясенках, узнав поназванию станций, что яеду коЛьву Николаевичу, сразу изменили свои лица; уодного было скосым глазом, сердитое изамученное скукой лицо. Удругого— совсем нехорошее, сдурашливыми ициничными гримасами. Ивдруг оба лица стали человеческими, строгими, соттенками той благородной зависти, какая некогда была, вероятно, налицах тех изпяти тысяч, которым достался хлеб ирыба, азаповеди блаженства недонеслись илик Учителя остался неувиденным, так как оттеснили ихдалеко, ксамому подножию горы.
Этот сайт использует cookie-файлы и другие технологии, чтобы помочь Вам в навигации, а также для предоставления лучшего пользовательского опыта и анализа использования наших продуктов и услуг.
